Неточные совпадения
Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в
белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий
снег — и вдруг повалил
хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Пришла зима. Выпал глубокий
снег и покрыл дороги, поля, деревни. Усадьба стояла вся
белая, на деревьях лежали пушистые
хлопья, точно сад опять распустился
белыми листьями… В большом камине потрескивал огонь, каждый входящий со двора вносил с собою свежесть и запах мягкого
снега…
Шумною толпой выбегают ребятишки на побелевшую улицу; в волоковые окна выглядывают сморщенные лица бабушек; крестясь или радостно похлопывая рукавицами, показываются из-за скрипучих ворот отцы и старые деды, такие же почти
белые, как самый
снег, который продолжает валить пушистыми
хлопьями.
Закружатся в темной высоте гонимые ветром редкие
хлопья снега и все мимо будут лететь, не опускаясь на землю, — а уже
забелели каменные следы колес, и в каждой ямочке, за каждым бугорком и столбиком сбираются сухие, легкие как пух снежинки.
Ветер притих, зарылся в густой
снег.
Снег падал тяжело и прямо, густыми
хлопьями, он занавесил окна
белым занавесом, на дворе ничего не видно. Никто не говорил с Артамоновым старшим, и он чувствовал, что все, кроме жены, считают его виновным во всём: в бунтах, в дурной погоде, в том, что царь ведёт себя как-то неумело.
В это время
белые густые тучи, висевшие так неподвижно на небе, как бы разом тронулись, и пушистые
хлопья первого
снега повалили, кружась и вертясь, на землю.
А бесконечная, упорная, неодолимая зима все длилась и длилась. Держались жестокие морозы, сверкали ледяные капли на голых деревьях, носились по полям крутящиеся снежные вьюны, по ночам громко ухали, оседая, сугробы, красные кровавые зори подолгу рдели на небе, и тогда дым из труб выходил кверху к зеленому небу прямыми страшными столбами; падал
снег крупными, тихими, безнадежными
хлопьями, падал целые дни и целые ночи, и ветви сосен гнулись от тяжести
белых шапок.
Они начали злобно дергать, рвать, бить его, точно псы отсталого волка, выли, кричали, катались по земле темною кучею, а на них густо падали
хлопья снега, покрывая весь город
белым покровом долгой и скучной зимы.
Прошел раз
снег большими
белыми хлопьями, прилег на минуту
белым разорванным ковром на зеленой еще траве и тотчас же растаял, — и стало еще мокрее, еще холоднее.
На станции и по линии уже горели огни, красные и зеленые; ветер утих, но
снег всё еще сыпался
хлопьями и дорога опять
побелела.
Идти трудно. Густо падают
хлопья снега, и мы барахтаемся в нём, как мухи в молоке. Сквозь
белую муть то справа, то слева тёмными намёками плывут встречу нам кусты, деревья, бугры ещё не засыпанной
снегом земли.
Одевшись и напившись чаю, он подошел к окну. Ему захотелось пройтись, чтобы прогнать неотвязчивые игорные воспоминания. Он надел шинель и вышел на улицу. Солнце уже спряталось за
белые дома с красными крышами; наступали сумерки. Было тепло. На грязные улицы тихо падал
хлопьями влажный
снег. Ему вдруг стало невыносимо грустно от мысли, что он проспал весь этот день, который уже кончался.
Снегу, казалось, не будет конца.
Белые хлопья все порхали, густо садясь на ветки талины, на давно побелевшую землю, на нас. Только у самого огня протаяло и было черно. Весь видимый мир для нас ограничивался этим костром да небольшим клочком острова с выступавшими, точно из тумана, очертаниями кустов… Дальше была
белая стена мелькающего
снега.
Я выглянул наружу.
Снег продолжал валить
хлопьями, в воздухе
белело. За горами занималась уже, вероятно, заря, но сюда, в глубокую теснину, свет чуть-чуть преломился, и темнота становилась молочной. Возок покачивался, ныряя в этом снежном море, и трудно было бы представить себе, что мы действительно подвигаемся вперед, если бы сквозь мглу не проступали призрачные вершины высокого берегового хребта, тихо уплывавшего назад и развертывавшего перед глазами все новые и новые очертания…
Когда поехали, стала надувать непогода: синее небо потускло, и полный почти месяц заволокло ровно пухлыми
белыми тучами, повалили
хлопья снега, и забушевала метель.
Зима соткала одежду природы из
снега, как из
белой кисеи;
хлопья его легли на землю тонкими кружевами, солнце увенчивало небо, алмазные блестки снежинок сверкали то
белыми, то рубиновыми искорками. Лиловые облака окаймляли небо, а на западе свивались шатром.
Зима соткала одежду природы из
снега, как из
белой кисеи,
хлопья его легли на землю тонкими кружевами, солнце увенчивало небо, алмазные блестки снежинок засверкали то
белыми, то рубиновыми искорками. Лиловые облака окаймляли небо, а на западе свивались шатром.
В открытое окно дышала теплая и мягкая ночь, и где-то далеко, подчеркивая тишину комнаты, гармонично стрекотали кузнечики. Около лампы бесшумно метались налетевшие в окно ночные бабочки, падали и снова кривыми болезненными движениями устремлялись к огню, то пропадая во тьме, то
белея, как
хлопья кружащегося
снега. Умерла попадья.
Шел очень сильный
снег, валил
белыми хлопьями и засыпал прохожих, но из-под этого
белого покрывала отовсюду глядели розовые щеки и смеющиеся, особым светом сияющие глаза.